Мир классической музыки. Hard & Soft №8 август 1998 г.
Ольга Казакова
В искусстве, как и в жизни, даже лучшие из лучших редко находят общий язык и пытаются понять друг друга. “Вагнер делает больным все, к чему прикасается, — писал Фридрих Ницше, — он сделал больной и музыку, этот бесценный дар богов человечеству”. Освобождаясь от своего собственного романтизма, ассоциировавшегося в его представлении с “Тристаном и Изольдой”, немецкий философ слушал “Кармен” Бизе. Он снова и снова приходил в театр, чтобы потом доказывать самому себе, что музыка Вагнера, которую он так ценил в молодости, не более чем шарлатанство, неумение и незнание законов, по которым должно создаваться подлинно великое музыкальное произведение. И этот спор, эти счеты с самим собой в основе своей были настоящей драмой, драмой сознания конца XIX века — последнего века классической музыки как таковой. Премьера “Кармен” состоялась в 1875 году в Париже. По сути своей, это удивительное творение шло вразрез не только с умиравшей на глазах у своих поклонников романтической музыкальной вагнеровской драмой, с ее тяжелой инструментовкой и сложной системой лейтмотивов, но и с классической в итальянском смысле этого слова оперой Джузеппе Верди. К моменту появления “Кармен” уже были созданы “Трубадур” “Травиата”, “Риголетто”. Вагнер же в это время работал над завершающим его эддический оперный цикл произведением — “Гибелью богов”.

Оба композитора не принимали и не признавали друг друга, живя в Венеции как раз в тот период, когда там проводил последние годы своей жизни Вагнер. Верди старательно избегал всякой встречи с ним и переходил на другую улицу при малейшем намеке на появление где-нибудь вдалеке соперника.

Франц Верфель, подробно и красочно описавший в “Романе Оперы” истоки и последствия этого конфликта для дальнейшего развития музыкального искусства, не без основания заметил, что размывание традиций классической музыки началось именно тогда, когда вместо того чтобы объединять и устранять все противоречия, композиторы стали направлять свои усилия исключительно на идеологизированные поиски все новых и новых альтернативных путей.

Так ли это или нет и имеет ли вообще смысл говорить о возможности неизменного существования классических музыкальных форм, каждый из нас всегда решает для себя индивидуально. Вселенная классической музыки настолько велика и разнообразна, а подчас и противоречива, что никакая интерактивная музыкальная энциклопедия все равно не даст на это исчерпывающего ответа. В конце концов не в том ее назначение. Ее фрагментарность, быть может, и есть оптимальное условие для того, чтобы почувствовать всю сложность и неклассичность музыки вообще. Ибо классика предполагает универсальность, а универсальным на деле оказывается только Бах. “В каждой музыке — Бах, в каждом из нас — Бог...”, — утверждает Иосиф Бродский.

Великобритания. Кельтские барды, которым было строго запрещено брать в руки оружие — музыка и война — две вещи несовместные. Норманское завоевание. Менестрели, музыканты-странники, гонимые церковью, окруженные ореолом таинственных средневековых легенд, музыканты-призраки, о пути которых ничего не было известно, но перед которыми всегда распахивались ворота неприступных замков. Реформация, положившая начало развитию светских жанров. Появление клавесинов и зарождение основ теоретического музыковедения в Оксфорде и Кембридже. Владельцы театров и клубов, покровительствовавшие музыкантам. Балладная опера, возникшая в противовес слишком популярной в Англии итальянской опере. Открытие театра “Ковент-Гарден”, Королевский музыкальный колледж, эдинбургские и шеффилдские музыкальные фестивали... “Слезы” Бенджамина Бриттена — далекие отголоски печально-изысканной музыки менестрелей.